Драконом быть ваще не просто,сплошное злобное клише, а у тебя ромашки может в душе.
читать дальшеСегодня мало кто вспоминает об одной из крупнейших катастроф в истории нашей страны, произошедшей 30 лет назад в пригороде Сызрани. Тогда страшный пожар стер с лица земли целый населенный пункт, который до трагедии назывался поселком Машинистов, и в нем проживало почти две сотни человек.
Цена неисполненных инструкций
Вот что говорилось об этом ЧП в секретном документе, направленном сразу после ликвидации последствий пожара в МВД СССР.
«Министру внутренних дел СССР тов. Щелокову. Спецсообщение. Совершенно секретно.
Около 1 ч. 40 мин. 20 сентября в результате грубого нарушения правил ведения работ на железнодорожном транспорте, на нечетной сортировочной горке Ново-Сызранского парка станции Сызрань-1 получила пробоину цистерна с газом «пропан-бутан», после чего началась утечка содержимого цистерны на территорию сортировочной горки и прилегающего к ней поселка Машинистов, пригорода Сызрани. Несмотря на утечку, персонал горки не оповестил вышестоящее руководство и службы пожарной охраны о происшествии. В результате около 2 часов 15 минут от неустановленного источника огня произошла вспышка газовоздушной смеси... Общее количество пострадавших и материальный ущерб уточняется.
Начальник УВД Куйбышевского облисполкома генерал-майор милиции Шарапов».
Как вспоминали очевидцы, ночь на 20 сентября 1980 года на «железке» под Сызранью была совершенно обычной. Дежурным по горке на станции Сызрань-1 тогда был 27-летний Валерий Воронков, который к моменту трагических событий прослужил в своей должности почти год. Именно он в ночь на 20 сентября позволил себе нарушить служмордаю инструкцию, отдав своим подчиненным команду спустить с горки самоходом сцепку цистерн со сжиженным газом.
Даже тот, кто не имеет прямого отношения к железнодорожной дороге, наверняка видел на боку громадных емкостей предупреждающую надпись: «С горки не спускать». Это означает, что при формировании составов цистерны со сжиженным газом по территории сортировочной станции должны перемещаться только с маневровым тепловозом, и никак иначе.
Распоряжение дежурного по горке поступило к помощнику составителя поездов 26-летнему Леониду Фуражкину, который, хотя формально и был подчиненным Воронкова, тем не менее, имел право самостоятельно решать, можно или нельзя направлять самоходом с горки ту или иную железнодорожную единицу. Но Фуражкин, даже увидев воочию пропан-бутановые цистерны, махнул на это рукой – и в точности выполнил команду дежурного.
Катастрофу мог предотвратить рабочий горки 31-летний Александр Поднебесов, в обязанности которого входило торможение вагонов с помощью специального башмака. Но он тоже тогда не установил на рельсы дополнительные башмаки, предусмотренные инструкцией. В результате пропановые цистерны на полной скорости врезались в стоящий впереди вагон-цементовоз – и тут же из пробитой емкости хлынул поток сжиженного газа.
Поднебесов оказался единственным свидетелем столкновения, и он был обязан немедленно сообщить об утечке дежурному по горке и в пожарную службу. Однако башмачник попросту сбежал, прекрасно понимая, что от утечки газа ничего хорошего ждать не приходится. Спящему поселку Машинистов оставалось жить считанные минуты.
Теперь мы вряд ли узнаем, кто именно из местных жителей зажег роковую спичку, или всего-навсего включил свет на веранде. Так или иначе, но в третьем часу ночи 20 сентября 1980 года по поселку вдруг прокатилась мощнейшая взрывная волна, а следом за ней до самого неба взметнулось пламя.
«Думали, началась ядерная война»
Пожарные подразделения Сызрани после тревожного сообщения прибыли в поселок Машинистов всего через несколько минут после взрыва. В городе остался только один пожарный расчет. По всей Куйбышевской области в ту ночь была объявлена пожарная тревога «номер три».
Пожарному ОГПС-7 Сергею Баракину в сентябре 1980-го был 21 год, и он служил командиром отделения второй пожарной части. Вот что он вспоминает:
- Ночью 20 сентября всю нашу часть подняли по тревоге. Когда мы мчались по улицам Сызрани, то издалека видели огромное зарево над поселком Машинистов. К моменту нашего приезда штаб пожаротушения уже был на месте. Мы поставили гидрант и начали тушить то, что еще не успел уничтожить огонь. Дома, горевшие внутри поселка, заливать уже было бесполезно - к ним нельзя было даже подойти. К тому же на прилегающих к поселку железнодорожных путях стояли емкости с соляркой. Если бы огонь перекинулся на них, то последствия этой катастрофы были бы намного тяжелее …
Как потом рассказывали немногие из уцелевших очевидцев, в момент взрыва кто-то из жильцов поселка в беспамятстве выбрасывался на улицу – и здесь мгновенно сгорал, словно мотылек в пламени гигантской свечи. Кто-то, обезумев от страха, лез в погреб, думая, что началась ядерная война. Многие люди задохнулись от нестерпимого жара в своих постелях, так до конца и не проснувшись. Им по-настоящему завидовали выжившие, но при этом страшно обгоревшие люди.
Вот что вспоминает Наталья Субботкина, фельдшер станции Сскорой помощи»:
- В ту ночь мы были на выезде на Монастырской горе, как вдруг получили срочное сообщение: «Всем бригадам в поселок Машинистов!». Приехав на место, мы поняли, что здесь горит даже воздух. Это было очень страшно. Я видела, как одни люди выпрыгивали из окон, а по улицам бежали другие, уже объятые пламенем и кричали нам: «Возьмите моего сына, мою дочь!» Мы брали в каждую машину сразу человек по восемь, и в первую очередь стариков и детей.
Часто пострадавшие попросту не могли говорить. Тогда приходилось спрашивать у окружающих их имена и фамилии. Затем врачи записывали все это на листочке и подкладывали его под бинт. Лишь под утро была закончена эвакуация всех пострадавших. Для особо тяжелых медики вызывали санитарные вертолеты и на них увозили пострадавших в Куйбышев и Тольятти.
А вот что рассказал житель бывшего поселка Машинистов Сергей Селиверстов:
- Накануне этих событий к нам приехали родственники из Тулы. Когда все вокруг внезапно загорелось, я выскочил на кухню, на всю мощь пустил воду, а потом передал тестю полуторагодовалого сына. Никто не понимал, что происходит: на улицах от нестерпимого жара плавился даже асфальт. Вскоре я уже не мог идти, а только в беспамятстве полз. Очнулся - уже в Куйбышеве, в ожоговом центре. У меня на 75 процентов была обожжена кожа, и все говорили, что с такими ожогами не живут, но я почему-то тогда не умер. Боль все время была нестерпимой. А потом врач сказал мне: «Я не могу больше колоть тебя обезболивающими препаратами. Если ты не хочешь стать наркоманом, лучше пей». И я стал пить - спирт, водку или коньяк, все равно что. При смене бинтов я орал песни, иначе не мог выдержать, а после перевязки вмазывал 150 граммов спирта, закусывал - и минут через пять отключался.
После выписки домой меня повез шурин Володя Сомов. Стояла зима. По дороге я расспрашивал его, как там родные, а он все отмалчивался. Подъезжая к Сызрани, он неожиданно завернул на Батракское кладбище. После лечения я плохо ходил, и поэтому еле-еле вышел из машины - и тут вдруг все увидел. Кресты! С родными фамилиями. Я со слезами на глазах буквально ползал от одной могилы к другой, и у каждого нового креста на меня обрушивалось новое горе. Оказалось, что из всех Селиверстовых в живых остались только я да мой сынишка. Он все это время мотался то у родных, то у друзей и за это время успел сменить пять садиков. Если бы я в больнице узнал, что из моей семьи в живых практически никого не осталось, ни за что бы не выжил…
Березки на месте трагедии
Согласно официальной справке, в ту страшную ночь в поселке Машинистов сгорело в общей сложности 44 дома. Непосредственно во время пожара погиб 41 житель поселка, а общее число пострадавших тогда достигло 200 человек.
На помощь погорельцам пришел весь город: заводы, предприятия и организации помогали им деньгами, а простые граждане несли еду, белье и теплые вещи. Еще для сотен обожженных и обгоревших людей срочно потребовалось много донорской крови. И уже через несколько минут после обращения к жителям города, которое штаб гражданской обороны в три часа ночи передал по радио, на станцию переливания крови пошли люди. Всего в те дни свою кровь для пострадавших сдали более 1700 человек.
Уголовное дело в отношении виновников катастрофы слушалось через девять месяцев после трагедии на выездном заседании Куйбышевского областного суда под председательством опытного судьи Георгия Пахомова. На скамье подсудимых оказались трое названных выше железнодорожников: Воронков, Фуражкин и Поднебесов. Первых двух суд приговорил к шести годам лишения свободы, а Поднебесова – к трем. Впрочем, в народе тогда говорили, что за случившееся наказали только «стрелочников», а те, кто в ту ночь не обеспечил надлежащие условия безопасности на станции Сызрань-1, остались в стороне.
Воронков после приговора около года сидел в Сызранской тюрьме, а потом его перевели в колонию-поселение под Тольятти, откуда он получил условно-досрочное освобождение. Отсидев положенное, еще молодой в то время парень снова пошел на железную дорогу, где ему дали работу мастера, а потом и должность в производственном цехе УПТК. Что же касается бывшего составителя поездов Фуражкина, то он уже больше на «железку» не вернулся, а уехал работать в село. А вот бывший башмачник Поднебесов, попав на зону, получил здесь дополнительный срок, а потом погиб в местах лишения свободы при неясных обстоятельствах.
Сегодня на месте той жуткой трагедии растут молодые березки. Их высадили почти сразу же после пожара, как только с территории бывшего поселка убрали остовы сгоревших домов.
(с) railway.kanaries.ru/index.php?showtopic=4589
Цена неисполненных инструкций
Вот что говорилось об этом ЧП в секретном документе, направленном сразу после ликвидации последствий пожара в МВД СССР.
«Министру внутренних дел СССР тов. Щелокову. Спецсообщение. Совершенно секретно.
Около 1 ч. 40 мин. 20 сентября в результате грубого нарушения правил ведения работ на железнодорожном транспорте, на нечетной сортировочной горке Ново-Сызранского парка станции Сызрань-1 получила пробоину цистерна с газом «пропан-бутан», после чего началась утечка содержимого цистерны на территорию сортировочной горки и прилегающего к ней поселка Машинистов, пригорода Сызрани. Несмотря на утечку, персонал горки не оповестил вышестоящее руководство и службы пожарной охраны о происшествии. В результате около 2 часов 15 минут от неустановленного источника огня произошла вспышка газовоздушной смеси... Общее количество пострадавших и материальный ущерб уточняется.
Начальник УВД Куйбышевского облисполкома генерал-майор милиции Шарапов».
Как вспоминали очевидцы, ночь на 20 сентября 1980 года на «железке» под Сызранью была совершенно обычной. Дежурным по горке на станции Сызрань-1 тогда был 27-летний Валерий Воронков, который к моменту трагических событий прослужил в своей должности почти год. Именно он в ночь на 20 сентября позволил себе нарушить служмордаю инструкцию, отдав своим подчиненным команду спустить с горки самоходом сцепку цистерн со сжиженным газом.
Даже тот, кто не имеет прямого отношения к железнодорожной дороге, наверняка видел на боку громадных емкостей предупреждающую надпись: «С горки не спускать». Это означает, что при формировании составов цистерны со сжиженным газом по территории сортировочной станции должны перемещаться только с маневровым тепловозом, и никак иначе.
Распоряжение дежурного по горке поступило к помощнику составителя поездов 26-летнему Леониду Фуражкину, который, хотя формально и был подчиненным Воронкова, тем не менее, имел право самостоятельно решать, можно или нельзя направлять самоходом с горки ту или иную железнодорожную единицу. Но Фуражкин, даже увидев воочию пропан-бутановые цистерны, махнул на это рукой – и в точности выполнил команду дежурного.
Катастрофу мог предотвратить рабочий горки 31-летний Александр Поднебесов, в обязанности которого входило торможение вагонов с помощью специального башмака. Но он тоже тогда не установил на рельсы дополнительные башмаки, предусмотренные инструкцией. В результате пропановые цистерны на полной скорости врезались в стоящий впереди вагон-цементовоз – и тут же из пробитой емкости хлынул поток сжиженного газа.
Поднебесов оказался единственным свидетелем столкновения, и он был обязан немедленно сообщить об утечке дежурному по горке и в пожарную службу. Однако башмачник попросту сбежал, прекрасно понимая, что от утечки газа ничего хорошего ждать не приходится. Спящему поселку Машинистов оставалось жить считанные минуты.
Теперь мы вряд ли узнаем, кто именно из местных жителей зажег роковую спичку, или всего-навсего включил свет на веранде. Так или иначе, но в третьем часу ночи 20 сентября 1980 года по поселку вдруг прокатилась мощнейшая взрывная волна, а следом за ней до самого неба взметнулось пламя.
«Думали, началась ядерная война»
Пожарные подразделения Сызрани после тревожного сообщения прибыли в поселок Машинистов всего через несколько минут после взрыва. В городе остался только один пожарный расчет. По всей Куйбышевской области в ту ночь была объявлена пожарная тревога «номер три».
Пожарному ОГПС-7 Сергею Баракину в сентябре 1980-го был 21 год, и он служил командиром отделения второй пожарной части. Вот что он вспоминает:
- Ночью 20 сентября всю нашу часть подняли по тревоге. Когда мы мчались по улицам Сызрани, то издалека видели огромное зарево над поселком Машинистов. К моменту нашего приезда штаб пожаротушения уже был на месте. Мы поставили гидрант и начали тушить то, что еще не успел уничтожить огонь. Дома, горевшие внутри поселка, заливать уже было бесполезно - к ним нельзя было даже подойти. К тому же на прилегающих к поселку железнодорожных путях стояли емкости с соляркой. Если бы огонь перекинулся на них, то последствия этой катастрофы были бы намного тяжелее …
Как потом рассказывали немногие из уцелевших очевидцев, в момент взрыва кто-то из жильцов поселка в беспамятстве выбрасывался на улицу – и здесь мгновенно сгорал, словно мотылек в пламени гигантской свечи. Кто-то, обезумев от страха, лез в погреб, думая, что началась ядерная война. Многие люди задохнулись от нестерпимого жара в своих постелях, так до конца и не проснувшись. Им по-настоящему завидовали выжившие, но при этом страшно обгоревшие люди.
Вот что вспоминает Наталья Субботкина, фельдшер станции Сскорой помощи»:
- В ту ночь мы были на выезде на Монастырской горе, как вдруг получили срочное сообщение: «Всем бригадам в поселок Машинистов!». Приехав на место, мы поняли, что здесь горит даже воздух. Это было очень страшно. Я видела, как одни люди выпрыгивали из окон, а по улицам бежали другие, уже объятые пламенем и кричали нам: «Возьмите моего сына, мою дочь!» Мы брали в каждую машину сразу человек по восемь, и в первую очередь стариков и детей.
Часто пострадавшие попросту не могли говорить. Тогда приходилось спрашивать у окружающих их имена и фамилии. Затем врачи записывали все это на листочке и подкладывали его под бинт. Лишь под утро была закончена эвакуация всех пострадавших. Для особо тяжелых медики вызывали санитарные вертолеты и на них увозили пострадавших в Куйбышев и Тольятти.
А вот что рассказал житель бывшего поселка Машинистов Сергей Селиверстов:
- Накануне этих событий к нам приехали родственники из Тулы. Когда все вокруг внезапно загорелось, я выскочил на кухню, на всю мощь пустил воду, а потом передал тестю полуторагодовалого сына. Никто не понимал, что происходит: на улицах от нестерпимого жара плавился даже асфальт. Вскоре я уже не мог идти, а только в беспамятстве полз. Очнулся - уже в Куйбышеве, в ожоговом центре. У меня на 75 процентов была обожжена кожа, и все говорили, что с такими ожогами не живут, но я почему-то тогда не умер. Боль все время была нестерпимой. А потом врач сказал мне: «Я не могу больше колоть тебя обезболивающими препаратами. Если ты не хочешь стать наркоманом, лучше пей». И я стал пить - спирт, водку или коньяк, все равно что. При смене бинтов я орал песни, иначе не мог выдержать, а после перевязки вмазывал 150 граммов спирта, закусывал - и минут через пять отключался.
После выписки домой меня повез шурин Володя Сомов. Стояла зима. По дороге я расспрашивал его, как там родные, а он все отмалчивался. Подъезжая к Сызрани, он неожиданно завернул на Батракское кладбище. После лечения я плохо ходил, и поэтому еле-еле вышел из машины - и тут вдруг все увидел. Кресты! С родными фамилиями. Я со слезами на глазах буквально ползал от одной могилы к другой, и у каждого нового креста на меня обрушивалось новое горе. Оказалось, что из всех Селиверстовых в живых остались только я да мой сынишка. Он все это время мотался то у родных, то у друзей и за это время успел сменить пять садиков. Если бы я в больнице узнал, что из моей семьи в живых практически никого не осталось, ни за что бы не выжил…
Березки на месте трагедии
Согласно официальной справке, в ту страшную ночь в поселке Машинистов сгорело в общей сложности 44 дома. Непосредственно во время пожара погиб 41 житель поселка, а общее число пострадавших тогда достигло 200 человек.
На помощь погорельцам пришел весь город: заводы, предприятия и организации помогали им деньгами, а простые граждане несли еду, белье и теплые вещи. Еще для сотен обожженных и обгоревших людей срочно потребовалось много донорской крови. И уже через несколько минут после обращения к жителям города, которое штаб гражданской обороны в три часа ночи передал по радио, на станцию переливания крови пошли люди. Всего в те дни свою кровь для пострадавших сдали более 1700 человек.
Уголовное дело в отношении виновников катастрофы слушалось через девять месяцев после трагедии на выездном заседании Куйбышевского областного суда под председательством опытного судьи Георгия Пахомова. На скамье подсудимых оказались трое названных выше железнодорожников: Воронков, Фуражкин и Поднебесов. Первых двух суд приговорил к шести годам лишения свободы, а Поднебесова – к трем. Впрочем, в народе тогда говорили, что за случившееся наказали только «стрелочников», а те, кто в ту ночь не обеспечил надлежащие условия безопасности на станции Сызрань-1, остались в стороне.
Воронков после приговора около года сидел в Сызранской тюрьме, а потом его перевели в колонию-поселение под Тольятти, откуда он получил условно-досрочное освобождение. Отсидев положенное, еще молодой в то время парень снова пошел на железную дорогу, где ему дали работу мастера, а потом и должность в производственном цехе УПТК. Что же касается бывшего составителя поездов Фуражкина, то он уже больше на «железку» не вернулся, а уехал работать в село. А вот бывший башмачник Поднебесов, попав на зону, получил здесь дополнительный срок, а потом погиб в местах лишения свободы при неясных обстоятельствах.
Сегодня на месте той жуткой трагедии растут молодые березки. Их высадили почти сразу же после пожара, как только с территории бывшего поселка убрали остовы сгоревших домов.
(с) railway.kanaries.ru/index.php?showtopic=4589
-
-
04.06.2011 в 12:50-
-
04.06.2011 в 13:32